Бизнес белой эмиграции

О том, в каком ужасающем материальном и моральном состоянии оказалось подавляющее большинство беженцев, покинувших Россию в 1920 г., написано немало.
Гораздо меньше сведений о тех, кто сумел приспособиться на чужбине, открыть своё дело, заняться предпринимательством.
Некто Г. Федоров, бывший солдат врангелевской армии так писал в своём дневнике:
«Чем я только уже не был… Я крепко цепляюсь за всё, что только можно зацепиться, чтобы не погибнуть от голода». Люди такого склада брались за самую тяжёлую физическую работу. Например, в константинопольском порту грузили уголь, дрова, муку и прочие грузы, дробили камни, мостили шоссе. А наиболее слабые, морально и физически, постепенно опускались, переходя на элементарное попрошайничество. Страшный процесс впадения таких людей в апатию, наглядный пример их быстрой деградации — всё это служило дополнительным стимулом для наиболее активной, жизнестойкой и предприимчивой части эмигрантов в поисках лучшей доли. К этому зачастую подталкивало и сознание своего социального превосходства над простыми рабочими, стремление любой ценой вернуть себе утраченный социальный статус.

Прибытие русских эмигрантов в Константинополь

Открыть собственное дело, стать настоящими хозяевами — с этой целью накопив хоть немного денег или получив их каким-то иным, законным или незаконным способом, более активные пытались изучить какое-либо ремесло, заняться мелкой предпринимательской деятельностью, надеясь в перспективе расширить её масштабы. Например, в январе 1921 г. в Константинополе на собрании офицеров Генерального штаба его участники со всей серьёзностью и обстоятельностью обсуждали вопросы открытия различного рода частных заведений, ориентированных на обслуживание, прежде всего эмигрантов: прачечных, столовых, общежитий и т.д.
«Нужда страшна, все идут на какое-нибудь дело: генерал в прачечной, старый полковник продаёт цветы на улицах и т.п.», — писал присутствовавший на собрании генерал А.А. фон Лампе, — «Еду в Сербию. По дороге задержался в Праге на месяц или два, чтобы изучить на практике какое-нибудь дело вроде мыловарения, кирпичного или черепичного производства, сушки овощей и фруктов и т.п., чтобы стать снова на ноги и начать новую жизнь в Сербии, Турции, Америке или ином месте этого милого земного шара…». Так рассуждали люди, которые раньше никаким предпринимательством не занимались, а служили в армии и в лучшем случае соприкасались лишь с интеллигентным трудом.
Основной же социальной средой мелкого предпринимательства на чужбине стали те, кто когда-либо имел своё дело, либо знал технику и экономику конкретных производств, торговли или сферы услуг.
Много торговцев средней руки покинули территорию белого юга России ещё до начала массовой эвакуации. Наиболее преуспевающим из них, нажившимся на экспортно-импортных операциях с русским сырьём, были по карману визы, билеты, установленные сборы, взятки, поэтому они сразу направлялись во Францию и Германию. Менее удачливые имели средства, достаточные лишь для того, чтобы осесть в Константинополе, городах Сербии и Болгарии. Там и первым делом начали открывать торговые заведения, кафе, рестораны и прочие предприятия сферы обслуживания, рассчитанные на клиентуру всё увеличивавшейся массы беженцев.

Дочери белых офицеров

Наиболее бурно развивавшимся в 1920-1921 гг. в Константинополе и балканских странах видом мелкого и среднего бизнеса стало комиссионерство. Те, кто бежал из России хоть с какими-то денежными средствами, спешили открыть комиссионные магазины для скупки и перепродажи имущества беженской массы. Беженцы, не имевшие другой возможности обеспечить себе питание и ночлег кроме продажи личных вещей и вывезенного имущества, порой весьма ценного, стали для комиссионеров источником огромных прибылей. Первое, что бросалось в глаза в Константинополе, Софии и Белграде — огромное количество комиссионных магазинов и лавок, выраставших как грибы после дождя.
Обычно группа беженцев из нескольких человек, в прошлом — адвокаты, купцы, врачи и чиновники — складывала капитал в 100-200 турецких лир и открывала такой магазин. Клиентами-продавцами становилась вся беженская масса, покупателями — союзная армия и моряки с военных судов. Весь беженский багаж, вывезенный из России, начиная с бриллиантов и золота, старинных картин и вещей русского искусства — всё сносилось сюда и продавалось за бесценок.

У русской православной церкви в Париже

Одновременно с комиссионерством развивался и такой вид эмигрантского бизнеса, как валютный обмен. Беженцы привозили с собой в Турцию и балканские страны русские деньги самых разных выпусков: царские, думские, Керенские, рубли белых и казачьих правительств, стремясь обменять всё это на местную валюту. Поскольку на иностранных рынках курс рублей различных выпусков постоянно колебался, это давало неплохие возможности для заработка валютным спекулянтам. Например, в мае 1920 г. на константинопольских рынках и биржах тысяча донских рублей обменивалась на 80 пиастров, а банкнота достоинством
в 5 тыс. деникинских рублей шла всего за 68 пиастров. Выше всех котировались «керенки» — 1 лира за тысячу. Причём, при стабильной турецкой лире, русские рубли почти ежедневно то повышались в цене, то падали, на чём наживались её менялы.
Выгодным видом предпринимательства в тех городах, где селились беженцы, стали рестораны и кафе с русской кухней. Летом 1920 г., ещё до врангелевской эвакуации из Крыма, посетив Софию, уже упоминавшийся нами А.А. фон Лампе отметил «обилие русских ресторанов». В них работали известные в России по¬вара, старые опытные официанты.
Что касается эмигрантских промышленных заведений, первыми заработали предприятия по производству вино-водочных изделий. В Константинополе на улице Тарля-Баши выпускали свою продукцию, пользовавшуюся хорошим спросом как у русских, так и у местного населения, винокуренные предприятия Крамского, Смирного, Романенко. Во многих местах открывались русские пекарни.

Генералы Ф.Ф. Абрамов и Е.К. Миллер в Болгарии. 1923 год.

Оригинальной формой предпринимательства среди эмигрантов стал женский труд на дому. В частности, широкое распространение получила домашняя кулинария. Произведённая в домашних условиях еда продавалась на улицах с лотков и пользовалась немалым спросом по причине дешевизны. Тот же А.А. фон Лампе упоминает в своём дневнике, что в Константинополе жена одного русского генерала содержит всю семью, что «готовит пельмени и продаёт их». Жена уже упоминавшегося Мельницкого, рассказывая об ужасах эвакуации и беженства, о том, что ей пришлось перепробовать самые разные занятия, замечает: «Работой нас теперь никакой не замучаешь, мы через многое прошли». В Норвегии она в конце концов превратилась в портниху и модистку.
Этот род деятельности стал довольно распространённым среди офицерских жён, отличавшихся способностями в шитье. И в середине 20-х гг. во всех европейских городах, где проживали русские эмигранты, можно было встретить немало пошивочных мастерских и модных салонов, основанных русскими женщинами. Даже жена генерала П.Н. Врангеля в Брюсселе открыла модный отдел в мастерской шляп своей сестры Треповой, где и работала вместе со старшей дочерью.
Обычным занятием среди беженской массы стала мелкая торговля, которая стихийно вырастала из рас¬продажи своего имущества. По наблюдению очевидца, в начале 1921 г. в Константинополе повсюду на углах стояли русские беженцы, продающие всё, что только можно. «Слишком много продавцов и слишком мало покупателей, и оттого у русского беженца пусто в животе», — заключил наблюдатель.
Торговые конторы, склады и магазины, принадлежавшие русским, вскоре заполонили улицы, где жили или по которым часто ходили беженцы. Торговали практически всем: продуктами питания (особенно много было мясных и колбасных лавок), одеждой, обувью, домашней утварью, книгами и газетами. Причём хозяевами мелких и средних торговых заведений были не только профессиональные торговцы, но и бывшие офицеры, чиновники, казаки, люди интеллигентных профессий, которым тем или иным способом удалось добыть деньги и товар для начала торговой деятельности.

Прибытие частей белых в Константинополь

Весьма специфической формой предпринимательства (особенно в Константинополе) среди эмигрантов стал игорный бизнес. Владельцы игорных заведений, как правило, были люди уже весьма состоятельные, верно уловившие психологическое состояние соотечественников — готовность на самый отчаянный риск ради призрачной возможности вырваться из нищеты и голода.
Когда оккупационные власти Антанты в Константинополе закрыли все игорные дома «Русское лото», пользовавшиеся большой популярностью, эмигранты завели тараканьи бега. По воспоминаниям эмигранта Н.Н. Чебышева, «на номера, т.е. на тараканов ставят, как на лошадей… Ростовское скаковое общество, вывезшее в Константинополь своих лошадей, прогорело из-за дороговизны кормов. Тараканов прокормить дешевле, и они сразу завладели симпатиями публики… Выдачи тотализатора доходили до ста тысяч лир (тысячи франков)».
Помимо вышеперечисленных способов предпринимательства, русские беженцы практиковали и такие, в которых авантюрно-криминальный момент превалировал над обычным коммерческим. Берлинская газета «Накануне» так описывала мошенническую практику русских дельцов в Константинополе: «…Объявлявшиеся «основные капиталы» существо¬вали только в честолюбивых мечтах учредителей, изобильные «склады товаров», продававшиеся и т.п., иногда «продавцам» и не принадлежали выгодные договоры с иностранными фирмами, демонстрировавшиеся доверчивым контрагентам, фабриковались пачками в соседнем кафе собственным «бухгалтером», пухлым чековым книжкам не соответствовало никаких текущих счетов». Таким образом, сказанное свидетельствует о главной характерной черте предпринимательства русских эмигрантов — нестабильности, которая, в свою очередь, создавала новые проблемы, понятные, надеюсь, современному читателю.